Страница: 1/3
Российская экономика стремительно растет, что порождает свои, специфические проблемы. Уже сегодня она «перегревается». Намечается угроза инфляции, которую не удалось в этом году удержать на запланированном уровне.
Причина «перегрева» —
деньги в стране появились,
финансовая дисциплина
приослабла, а из советских
ресурсов 20-летней
давности все, что может
шевелиться, и так уж
работает сегодня на
пределе возможностей,
тогда как новых
производств появляется
пока не густо. При этом,
согласно статистике,
примерно на 40% российских
предприятий, доставшихся
России по наследству от
СССР, производительность
труда в 5, а то и в 10 раз
ниже, чем на аналогичных
предприятиях развитых
стран. Плюс старая,
советских еще времен,
болезнь — низкая
восприимчивость
российского производства
к инновациям любого рода,
от быстрой организации
производства новых
товаров до внедрения
новых организационных
решений. Структура
экспорта тоже оставляет
желать лучшего.
Неудивительно, что о
необходимости
диверсификации
российской экономики
сегодня говорят все — от
президента до уличного «оппозиционера».
Восстановительный рост в
России завершен, и
дальнейшее улучшение ее
состояния невозможно без
реальной модернизации.
К чему, однако,
стремиться? Как
диверсифицировать страну?
Когда говорят о
диверсификации экономики,
как правило, указывают как
раз на сырьевую структуру
российского экспорта и
делают вывод: надо
увеличивать в экспорте
долю машиностроительной
продукции, которая
сегодня почти
исчерпывается
вооружениями. Еще говорят,
что Россия может стать
крупнейшим мировым
поставщиком зерна и даже
мяса — если поднимет свое
сельское хозяйство.
Иногда, оборачиваясь на
Индию, вспоминают и об IT-технологиях,
рассуждая о том, что
хорошо бы урвать часть
мирового рынка разработки
программного обеспечения.
Все это хорошо. Одно плохо:
такое
узкотехнократическое
понимание проблемы хуже
чем ошибочно: оно устарело.
Это логика XX века, если не
XIX.
Главный «секрет
буржуина»: «заставить мир
работать на себя»
Надо отдать должное
Британии. Страны—предшественницы
Британии в «благородном
деле колониализма»
понимали свою задачу «вполне
по-рыцарски»: относились к
захваченным странам, как к
поверженным городам
противника. Они видели
свою задачу в том, чтобы их
захватить и разграбить.
Однако единственное, чего
добилась, например,
классическая «рыцарская
империя» — Испания,
вывозя золото из Америки
тысячетонными галеонами,
так это обесценивания
золота, безудержной
инфляции и в конце концов
саморазрушения.
Смысл британского, «неоклассического»
колониализма был
совершенно иным. Лучше
всего его выразил
известный британский
экономист, математик и
логик, опубликовавший в 1862
году книгу «Общая
математическая теория
политической экономии» (General
Mathematical Theory of Political Economy),
когда написал: «Равнины
Северной Америки и России
теперь наши кукурузные
плантации. Чикаго и Одесса
— наши зернохранилища.
Канада и Балтика — наши
строевые леса. Австралия
содержит наши овечьи
фермы, а в Аргентине и
западной части Северной
Америки пасутся наши быки.
Перу посылает нам свое
серебро, и золото Южной
Африки и Австралии течет в
Лондон; индусы и индийцы
растят для нас чай, и наши
кофейные, сахарные
плантации и плантации
пряностей все находятся в
Индии. Испания и Франция —
наши винные дворы, и
Средиземноморье — наши
фруктовые сады; и наши
хлопковые поля,
занимавшие некогда только
южные штаты Америки,
распространились теперь
по всем теплым регионам
планеты» (цитируется по: R.
Hyam. Britain’s Imperial Century
(1815—1914). — London, 1975. С. 47).
Для вдумчивого читателя
первые два предложения
отрывка могут стать
ключом к пониманию многих
событий, происходивших в
России в XX веке. Но более
важен сегодня смысл всего
отрывка. Если испанцы и
португальцы отдавали
колонии на разграбление,
то Британия превращала не
только завоеванные земли,
но и якобы независимые
страны, попадавшие под ее
влияние, в страны-«пролетарии»,
оставляя за собой, образно
говоря, роль страны-«капиталиста»
— хозяина и «менеджера».
Заставить мир работать
на себя — вот главный
секрет успеха, открытый
Британией. Но как? Принцип,
изобретенный в свое время
Британией и позволяющий
богатым странам
обогащаться за счет более
бедных, иллюстрирует
действие важного
экономического закона:
прибыль извлекается
только в условиях
неполного равновесия
рынка. Ибо в соответствии
с известной в экономике
теоремой в условиях
идеальной конкуренции на
равновесном рынке прибыль
строго равна нулю. Главный
мегамеханизм извлечения
прибыли, если угодно, «британский
экономический насос» —
это искусственно
созданная и старательно
поддерживаемая
глобальная
неравновесность рынков.
Как работает «британская
система»? Британия,
продвигая идеи
либеральной экономики,
стремилась обеспечить
открытость рынков
капитала и рынка товаров.
В результате цена на
большинство товаров и
капитал устанавливается
исходя из баланса спроса и
предложения там, где
платежеспособный спрос
больше, то есть в богатых
странах, а цена труда
устанавливается исходя из
спроса и предложения в
другом месте, на рынках
бедных стран, и едва
дотягивает до цены
простого воспроизводства
рабочей силы.
Следовательно, там, на
богатых рынках,
извлекается основная
прибыль, там платятся
основные налоги, там
повышается реальное
благосостояние населения:
если бы товары,
произведенные в бедных
странах, производились «на
месте», их цена была бы
совершенно иной — более
высокой. А замороженная
миграция не позволяет
установить равновесие на
рынке труда: он был (и
остается) разбит на
отдельные клетки
национальными границами,
визовыми режимами,
географической
удаленностью рынков друг
от друга и просто разницей
в благосостоянии народов
«метрополии» и стран-«пролетариев»,
затрудняющими миграцию
рабочей силы. Таким
образом, источник прибыли
— глобальная
неравновесность рынка
труда.
«Экономический насос»
сегодня
Изобретенный около 200
лет назад «британский
экономический насос»
сегодня стал главным
движущим механизмом
мировой экономики и
основным содержанием
мирового разделения труда.
Мир стремительно делится
на страны-«капиталисты» и
страны-«пролетарии».
Глобальный аутсорсинг —
вытеснение из развитых
стран, прежде всего из США,
индустрий с низкой
добавленной стоимостью в
страны дешевого труда —
стал главной тенденцией
современности. В страны-«пролетарии»
вытесняется все, что
требует весомых затрат
труда, — от шитья обуви,
одежды и производства
мебели до разработки
рутинного программного
обеспечения и проведения
трудоемких научных
исследований «второго
ряда».
Что же остается на долю
стран-«менеджеров»? То,
что обеспечивает
наивысшую добавленную
стоимость в расчете на
человека, а это сегодня
управление финансами,
глобальная организация
производства, разработка
критических технологий.
Плюс производства,
которые не могут быть
замещены импортом:
строительство
инфраструктуры и жилья, «нетранспортабельные»
услуги (рестораны,
химчистки, медицина) и,
разумеется, военное
производство, которое по-настоящему
независимые страны не
могут передоверить кому
бы то ни было.
Особую роль в работе «мирового
экономического насоса»
играет Всемирная торговая
организация (ВТО), которая
обеспечивает необходимое
для его функционирования
условие — открытость
рынков капитала и товаров,
что дает капиталу богатых
стран возможность
организовывать
производства в бедных
странах, но при этом никак
не стимулирует свободу
перемещения труда.
Поддержание
бесперебойной работы
строящейся общемировой «экономической
машины» предъявляет и
новые требования к
военному и
дипломатическому
компонентам деятельности
стран-«менеджеров».
Военные и дипломаты этих
стран призваны
гарантировать надежное
функционирование всей
конструкции и, значит,
обеспечить полный
контроль над ресурсной
базой, транспортными
путями, по которым
поступают сырье и товары,
и исключить возможность «забастовок»,
«диверсий» и «пролетарских
революций» со стороны «работников»
мировой фабрики капитала.
Следовательно, страны-»пролетарии»
должны быть ослаблены,
прежде всего в военном
отношении. В частности,
можно ожидать
искусственной стимуляции
странами-»менеджерами» XXI
века «национального
самосознания» и дробления
тех крупных стран, которым
уготовано «пролетарское»
будущее.