Именно поэтому Александр Галицкий привлек в фонд Almaz Capital в качестве партнера компанию Cisco. По его словам, компания должна играть роль гаранта. Притом что Галицкий сам обладает авторитетом и в нашей стране, и на Западе. В такой ситуации не стоит говорить о доверии госфондам. Ведь, как известно, самым большим обидчиком частного бизнеса в России является как раз государство. По мнению Дмитрия Воробьева, проблема кроется в короткой истории венчурного инвестирования в нашей стране - ей всего 3 - 4 года, тогда как в Европе и США этот процесс идет уже 30 - 40 лет. Там это совершенно сложившаяся практика, и схема отработана до мелочей.

По мнению Сергея Белоусова, в России сейчас больше проектов, в которые можно инвестировать, чем фондов, готовых это сделать. Но большинство компаний-проектов неправильно структурированы с юридической точки зрения и к принятию инвестиций "с места в карьер" не готовы. "Как правило, инвестирование в определенную идею требует преобразований внутри компании, ее разрабатывающей. Но и с точки зрения российских фондов, готовых вкладывать деньги, у нас тоже все не слава богу. Нам еще пока не хватает людей, действительно разбирающихся в инновационных проектах. Недостаточно иметь деньги. Важнее иметь опыт и экспертизу в различных областях, достаточную для коммерциализации проектов", - объясняет Белоусов.

Бизнес отдельно, наука отдельно

Отсутствие менеджеров, способных управлять инновационными проектами - это другая проблема. В редких вузах можно найти специальные курсы для подготовки инновационных управленцев. Исключение составляют МИФИ, МГУ, ВШЭ, АНХ. Впрочем, нынешние аспиранты и молодые ученые уже знают, что такое интеллектуальная собственность и как ее защищать, а также понимают разницу между эксклюзивной лицензией на изобретение и полной передачей прав на него. Но это не заслуга вузов - подобные знания дает рынок. В легендарном национальном университете Цюриха ETH, где в свое время учился Альберт Эйнштейн, каждый студент старшего курса получает специальное бизнес-образование. Профессор Ральф Айслер, президент ETH Zurich, рассказывает: "Часть наших выпускников создает свой бизнес, и мы в этом помогаем. В первые два года таким компаниям позволяется оставаться в университете и арендовать помещение. Таким образом они сохраняют тесный контакт с профессорами, могут использовать библиотеку, инфраструктуру. После двух лет такого плотного сотрудничества они находят другое место. Кроме того, у нас есть группа успешных бизнесменов, которые обучают студентов, как правильно составлять бизнес-план, выстраивать стратегию и т. д. Также существует несколько компаний, которые создали фонд для финансирования студенческих startup". По словам Гордина, здесь кроется законодательная проблема, мешающая развитию инновационной экономики - бюджетные организации не имеют возможности создавать свои дочерние предприятия. Соответственно, невозможна ситуация, когда при НИИ создается компания, в которой над инновационным стартапом работают профессора и студенты. Вместо того чтобы растить кадры для инновационного сектора, государство предпочитает переманивать кадры в новоиспеченные корпорации из частного бизнеса.

О сотрудничестве науки и бизнеса также речь идти не может. В лучшем случае частная компания делает заказ на НИОКР (научно-исследовательские опытно-конструкторские работы). В том же Цюрихе IBM вкладывает $90 млн в строительство лаборатории прямо на территории ETH. Инфраструктура будет использоваться как учеными из университета, так и разработчиками из IBM. Подробно описана схема получения патентов и владения ими. Если в разработке участвуют две стороны - они получают право на неэксклюзивное использование технологии. В нашей стране подобное сотрудничество, тем более с западной компанией, невозможно. Закон "О передаче технологий" давно требует переработки. Из него совершенно не ясно, какую долю и в каком случае получает государство. В новом законопроекте этому моменту уделяется внимание. Но форма, которая предлагается, выглядит странной: деньги от продажи технологии идут в бюджет, а разработчику начисляется вознаграждение, которое определяется специальным постановлением правительства. Всем известно, что получить деньги из бюджета в нашей стране практически невозможно. Как это было, например, в ситуации с льготами для разработчиков ПО на экспорт: приняли постановление о возврате НДС, но ни одного случая его получения не было зафиксировано. С другой стороны, в законе прописано, что исполнитель все деньги должен получить полностью, несмотря на то что разработка велась на бюджетные средства. Исключение составляют проекты, которые являются стратегическими для оборонной промышленности и социально значимыми. Последняя поправка дает большую свободу для действий бюрократов: попробуйте доказать, что, например, раскрученная социальная сеть не является социально значимой или даже стратегически важной для обороны.

Вот и получается, что за 4 года, как государство встало на инновационный путь, никаких значимых результатов не появилось. Огромные средства, которые выделены из бюджета, пока не послужили созданию какого-либо коммерческого инновационного продукта. Например, на Тайване сильным стимулом к развитию экономики стала возможность изучать опыт американских компаний, которые размещали заказы на производство электроники. С десяток лет тайваньцы занимались OEM-производством, то есть выпуском продукции для чужого бренда. А в последние 10 лет занялись созданием собственных торговых марок, многие из которых молниеносно стали отбирать доли у бывших заказчиков. Так произошло, например, с компаниями Acer и Asus. В нашей стране все государственные инициативы выглядят показухой. Инновации развиваются отдельно от всех этих процессов. Постепенно у бизнесменов формируется понимание, куда вкладывать, и какую прибыль может принести венчурное инвестирование. А изобретатели понемногу учатся тому, что за формы может приобретать такое сотрудничество.