В этом году ситуация выглядит иначе: кризис ликвидности и падение фондового рынка послужили причинами для вывода капиталов западных инвесторов из России. В то же время привлекательность российской экономики для фондов прямых инвестиций по-прежнему высока. 

Как считает старший управляющий директор ФК «Открытие» Дмитрий Минц, дальнейший рост российского рынка private equity зависит от того, сохранится ли приток иностранного капитала в этот сектор на прежнем уровне или менеджеры фондов прямых инвестиций решат воспользоваться открывшимися возможностями на западных рынках для приобретения подешевевших активов. О тенденциях на рынке private equity и о планах корпорации «Открытие» по созданию фондов прямых инвестиций ДМИТРИЙ МИНЦ рассказал в интервью обозревателю РБК daily АЛЬБЕРТУ КОШКАРОВУ.

— Есть ли у ФК «Открытие» свои венчурные фонды и фонды прямых инвестиций?

— Как инфраструктура есть, но если говорить о них, как об эффективном инструменте привлечения средств инвесторов, мы только делаем первые шаги в этом направлении. «Открытие» владеет достаточно большим количеством активов, в числе которых — проекты в сфере недвижимости, в финансовом и промышленном секторах. Под крупные проекты в сфере недвижимости мы стараемся привлекать сторонних инвесторов. На данный момент всерьез рассматриваем для себя возможность создания фондов, ориентированных на западных инвесторов, в области недвижимости и private equity.

— Не считаете ли вы, что если у компании появятся фонды прямых инвестиций, которые будут вкладывать клиентские средства в активы, принадлежащие акционерам «Открытия», то это может вызвать «конфликт интересов»?

— Вообще схема, когда компания, владеющая какими-либо активами, создает фонд для внешних инвесторов с целью вложения средств, в частности в эти активы, достаточно распространена на рынке. Впрочем, риск «конфликта интересов» на самом деле существует, то есть я бы уточнил, — у инвесторов всегда может возникнуть вопрос, «почему вы предлагаете нам свои активы, если они так хороши».

Однако хочется отметить другую проблему: проектов немного. Рыночная ситуация сегодня такова, что многие фонды, успешно собравшие деньги инвесторов, не могут разместиться по причине отсутствия подходящих проектов, на поиск которых может уходить год-два. Мы от этого также не застрахованы, и поскольку управляющие заинтересованы в определенной целевой доходности, поиск подходящего проекта и для нас может продлиться достаточно длительное время. Поэтому инвесторам приходится делать выбор: либо входить в фонд, понимая, что его часть (иногда существенная) сформирована за счет активов спонсора, либо инвестировать в фонд, сформированный денежными средствами, но при этом нести риск того, что деньги некоторое время не будут работать.

— Существует мнение других управляющих о том, что в России, напротив, море интересных проектов для private equity...

— Проектов — море, вопрос только: каких? Когда начинаешь оценивать, отсеивается большая их часть. Многие проекты недостаточно прозрачны для внешних инвесторов, что зачастую связано с закрытой структурой собственности и денежных потоков. Как правило, причина в том, что владельцы компаний стремились структурировать свой бизнес с целью максимизировать прибыль, а не капитализацию бизнеса . Яркий пример, когда завод практически не приносит прибыли, а весь доход локализован в компаниях, которые формально вообще не связаны с предприятием. Такая ситуация характерна для многих некрупных российских предприятий, и она западным инвесторам вообще непонятна. Также очень горячим был в последнее время рынок M&A, и цены резко подскочили. Кроме того, существующая проблема с ликвидностью значительно усложняет процесс финансирования покупки с плечом, а продавцы, не понимая этого, по-прежнему держат высокие цены. В результате рынок встал, активных сделок сейчас почти не заключается.

— При этом, насколько я понимаю, уровень доходности прямых инвестиций в России гораздо выше: обычно фонды ориентируются на 30—35% годовых?

— 30—35% годовых — это минимальная счетная доходность, которую фонды ожидают видеть, принимая решение о входе в проект. Такой уровень доходности никто не гарантирует ни в России, ни где бы то ни было еще. Есть проекты, которые приносят свыше сотни процентов годовых, равно как есть и совершенно убыточные проекты. В итоге средняя доходность выравнивается.

— В прошлом году приток прямых инвестиций в РФ вырос примерно вдвое. Как вы полагаете, стоит ли ожидать такого же роста в этом году?

— Не уверен. По моему мнению, будет уже хорошо, если рынок удержится на прежнем уровне. Вообще, все зависит от того, как оценивать рынок прямых инвестиций, поскольку разные учреждения используют разные методики оценки. Если к прямым инвестициям относить краткосрочные банковские синдицированные кредиты, то в этом сегменте, скорее всего, будет падение. Что же касается активности собственно фондов на российском рынке, то здесь будут наблюдаться две разнонаправленные тенденции: с одной стороны, Россия находится в гораздо более позитивной макроэкономической ситуации нежели страны США и западной Европы, что будет способствовать притоку дополнительных инвестиций в нашу страну. С другой стороны, кризис, помимо того что в принципе существенно сократил предложение денег, еще и открыл западным рынкам массу возможностей для приобретения (цены на все классы активов ощутимо снизились), и это будет способствовать возвращению капитала с развивающихся рынков на рынки Западной Европы и США. Какая из тенденций будет преобладать, покажет только время.

— Вы включаете сюда также финансовый сектор, в частности банки? В прошлом году на этом рынке было много сделок.

— Да, но в большинстве случаев это были стратегические инвесторы, которые собирались развивать собственные продукты на российском рынке. Вторая категория инвесторов — те, кто приобретал 10—15% акций в российских банках, сейчас сомневаются в целесообразности инвестирования в финансовый сектор. Тем более что цены все равно пошли вниз.

— Интересуют ли «Открытие» компании потребительского сектора?

— Не особенно. Это связано с тем, что данный сектор более понятен западным инвесторам, поэтому там «теснее», чем в других областях. Мы рассматриваем в первую очередь проекты в перерабатывающих и сервисных отраслях. На сегодняшний день сложилась такая ситуация, когда оборудование нефтяных, металлургических и электроэнергетических компаний оказалось довольно изношенным, а технологии устаревшими. Довольно длительное время эти компании зарабатывали огромные деньги на фоне роста цен на ресурсы на старом оборудовании, а сейчас настал критический момент — так называемое «инфраструктурное старение». То есть крупные сырьевые компании начинают активно обновлять изношенное оборудование, производством которого занимаются сервисные компании. Именно в такие компании нам и интересно инвестировать.

— Кто их станет покупать?

— Здесь существуют два варианта. Первый: компания приобретается, приводится в порядок с конечной целью быть проданной стратегическому инвестору, нуждающемуся в этом бизнесе. Либо другой путь: приобретается бизнес, который достигает определенных масштабов, а затем, скажем, компания может быть выведена на IPO или перепродана другому инвестору, тем же фондам прямых инвестиций.

— Велика ли доля подобных «перепродаж» на российском рынке?

— На самом деле редкость, когда private equity сделка с российскими активами совершалась бы между двумя западными фондами. Этот рынок не столь уж долго существует. Обычно, private equity фонды смотрят на проекты со сроком 3—5 лет. Три, а тем более пять лет назад западных инвесторов на рынке почти не было, соответственно еще рано что-то продавать. Российские же игроки вполне продают друг другу все типы активов.

Дмитрий Минц, старший управляющий директор ФК «Открытие». В корпорации курирует бизнес private equity. До этого занимал пост начальника департамента активно-пассивных операций Щит-банка. С 2003 по 2006 год занимал должность начальника отдела банковского маркетинга управления по развитию международного бизнеса департамента международного бизнеса СДМ-банка. Окончил Московский государственный институт международных отношений МИД РФ.