Года четыре назад молодая и вполне средняя московская семья журналиста Андрея Смирнова купила однокомнатную квартиру у метро «Братиславская» за 29 тыс. долларов. Тогда помогли родители.
Тот «первоначальный капитал» был решающим фактором их будущей жизни.

Родили ребенка — потребовалось расширение жизненного пространства. И недавно семейство переехало в «трешку» на «Войковской». Дом так себе: подъезд, как водится, вонючий и загаженный, «панельная модель» в своей совокупности «удобств» недалеко ушла от сносимых сейчас по всей Москве «хрущевских» пятиэтажек. Однако даже за такое далеко не элитное жилье пришлось добавлять к вырученным за «однушку» деньгам аж 60 тыс. «зеленых». Хорошо, у Андрея зарплата белая и много выше средней по стране, опять же родителям дай Бог здоровья. Главное же то, что за «однушку», тот жилищный старт-ап, они выручили 140 тыс.: за четыре года она подорожала почти в пять раз.

Андрей — типичный представитель нового, поднимающегося среднего класса. И хотя российские социологи по-разному подходят к определению принадлежности граждан к этому классу, все же наиболее приемлемым критерием видится обладание такими вещами, как приличный (в несколько раз выше прожиточного уровня — так, чтобы расходы на питание в бюджете семьи не превышали 25%) доход, обладание машиной и, как ни крути, недвижимостью. Однако с таким ростом цен на жилье, каковой наблюдается в последние годы в России, новый средний класс фактически выбивается из разряда обладателей недвижимости. Он еще может что-то получить по наследству, использовав для улучшения жилищных условий в основном еще в советские времена созданный жилищный задел, но мало какая работающая молодая семья, обладающая честным заработком даже на уровне среднеевропейского, в состоянии сегодня приобрести сопоставимое с европейским же уровнем жилище «с нуля».

Впереди, разумеется, шагает Москва: средняя цена квадратного метра в столице уже перевалила за отметку $3 тыс. и стремится к $4 тыс. По подсчетам аналитиков инвестиционной компании «Финам», стоимость самой средней квартиры площадью около 60 кв. метров в Москве в 9 раз превышает размер годового дохода средней московской семьи с двумя работающими. Скажем, в Варшаве этот коэффициент составляет лишь 4,6, в Берлине — 5,7, и даже в дорогущем Лондоне этот показатель меньше — 7.

По расчетам экспертов, минимально необходимый для получения ипотечного кредита уровень доходов сегодня в 2–3 раза превышает средний уровень доходов по Москве. Особый цинизм ситуации заключается в том, что на фоне провозглашения национального проекта «Доступное жилье» оно становится еще менее доступным, чем ранее, для самых активных слоев общества, от которых зависит его дальнейшее развитие. Это не может не иметь глубоких социально-экономических последствий: ценность честного и упорного труда в глазах нового среднего класса серьезнейшим образом девальвируется, что, в свою очередь, ведет к необратимым последствиям на уровне общегосударственной морали и этики. Какой смысл вкалывать, если все равно не угнаться за мечтой — собственным домом или квартирой? Эти люди, уже неплохо зарабатывающие, рассуждают примерно так: «Машина у меня уже есть, на квартиру я все равно не заработаю, нельзя же бесконечно жрать в ресторанах». Хотя увлечение дорогостоящими развлечениями и путешествиями также характерно для таких слоев населения как реакция на невозможность добиться желанного на жилищной ниве. Происходит девальвация ценности для общества огромного числа — десятков, сотен! — профессий, принадлежность к которым в иных странах дает хороший шанс свить семейное благоустроенное гнездо. Но не в России, где поразительно многие хотят стать банкирами, госчиновниками, топ-моделями или, на худой конец, дорогими проститутками (как в прямом, так и переносном смысле).

Во властных кругах, было, промелькнула мысль: а не начать ли регулировать московский рынок жилья, создав административные преимущества для коренных москвичей? Идея быстро заглохла: всякие ограничения ведут в наших условиях лишь к разрастанию черного рынка и, соответственно, к дальнейшему росту цен на то, что «регулируется».

У инициаторов этой затеи первой всплыла в мозгу мысль именно об административных рычагах. Между тем жилищный рынок именно потому столь уродлив и надулся пузырем, что страдает от административных «перекосов», а еще проще — от коррупции и отсутствия здоровой конкуренции. Это где-нибудь в Америке ежемесячно отслеживаемая динамика сделок с недвижимостью является важнейшим показателем развития экономики в целом. За ней внимательно следят по всему миру, ибо она влияет на курс доллара. Российский же рынок недвижимости в этом смысле — вещь в себе. Прежде всего потому, что в нем куда меньше рынка.

Чиновники «сидят» на землеотводах, разрешениях, приемке-сдаче, местные и федеральные власти все больше огосударствливают целые отрасли и отдельные бизнесы, имеющие отношение в том числе к строительству. В итоге именно чиновник и становится главным потребителем дорожающего жилья. Причем коэффициент разрыва между его официальной зарплатой и стоимостью приобретаемого им жилья побьет легко и лондонский, и московский показатель, вместе взятые.

Разумеется, рынок недвижимости разогревают и огромные нефтегазовые деньги, текущие нынче в Россию. Но они тоже текут по жестко проторенным, практически «забетонированным» руслам: сырьевые монополии — опять же государственные корпорации — государственные чиновники.